Сражение. Боль. Кровь. Смерть. Всё это стало такой обыденностью для Жао, что он начал забывать, каким он был человеком до того, как попал в рабство. Крики сражённых противников заполоняли голову, эхом отзываясь в закоулках черепной коробки и унося куда-то в непроглядную бездну небытия воспоминания о жизни вне четырёх металлических стен. Запах крови затуманивал рассудок, разъедая его подобно змеиному яду, что обрекал на медленную и мучительную смерть. Лязг стали стал так же привычен, как звук собственного голоса - единственного голоса, который мог хоть как-то скрасить одиночество. Ведь он был один в этом месте, этой тюрьме, где смерть была лишь вопросом времени. И каждый раз выходя на арену, мужчина гадал - это ли тот самый последний бой, в котором ему наконец суждено пасть и освободиться от плена жадных до зрелищ господ? Вот только что-то внутри Жао отказывалось сдаваться на милость этих стервятников. Как если бы он знал, что его ждёт что-то большее, нежели бойцовская яма, что ему уготована иная судьба...
Медленное рокотание цепи поднимающихся ворот заставило придти в себя и крепче сжать верное копьё-трезубец, ведь сейчас он должен был отринуть остатки благородного Ксин Жао и вновь стать тем, кто не проиграл ни одного боя на проклятой "Мясорубке" Ноксуса. Он должен был стать Легендой. Он должен был стать Потрошителем. И вот он - шаг за пределы своей тёмной зловонной конуры. Шквал аплодисментов, свист и улюлюканье жителей Ноксуса, подбадривающие крики и даже песни, сочинённые в честь него... Если бы копейщик не знал, что его ждёт через пару минут, то мог бы счесть всё это поддержкой. На самом деле каждый здесь ждал лишь одного - лицезреть, как двести человек будут раздирать на части того, кто впервые зашёл так далеко. Все они ждали смерти Потрошителя.
Шаг за шагом центр арены приближался. Каждый раз проходя этот путь, Потрошитель отсчитывал время. Ему было интересно, сколько последних секунд его жизни займёт эта прогулка до неизбежной смерти.
"Тринадцать. В прошлый раз было пятнадцать. Неужели я правда так тороплюсь встретить свою погибель?"
Прозвучал рог и четыре массивные двери арены распахнулись. Со всех сторон с дикими воплями к Жао приближалась волна из отчаявшихся смертников, всё ещё надеющихся на милосердие судьбы и господ если кто-то из них сразит одинокого война, не знавшего поражения до сих пор. Ксин лишь глубоко вдохнул и спустя мгновение на всю арену разнёсся клич, преисполненный ярости и вселявшей страх жажды крови. Обратной дороги не было. Лишь он, его копье и двести ягнят, пришедших на убой...
... в руках истинного мастера, копьё можно было сравнить с пером искусного писателя. Только это "перо" высекало свои рассказы на телах, оставляя после себя бездыханные и кровавые шедевры. И Жао знал, что это никогда от него не уйдёт - всё так же ловко он отражал удар за ударом, выбивал оружие из рук ошеломлённых врагов и пронзал остриём верного оружия казавшуюся такой податливой плоть, которая через мгновение выпускала на волю душу противника и орошала землю багрянцем крови. Шаг влево, взмах, удар древком, подсечка, удар в шею. Рывок вперед, выпад, разоружение, удар по сухожилиям, точнейший разрез вдоль грудной клетки. И кровь, брызжущая фонтаном, заливающая всё - доспех, глаза, лицо, тело и даже его собственную душу. Потрошитель вновь вышел победителем. Только вот с каждой его победой Ксин Жао проигрывал всё сильнее...